Вечером 5 декабря Международный олимпийский комитет решил, что Россия не будет участвовать в Олимпийских играх 2018 года в южнокорейском Пхенчане. До игр допустят только тех спортсменов из России, которые раньше никогда не были заподозрены в употреблении допинга, а выступать они смогут только под нейтральным флагом. Среди этих спортсменов - американский сноубордист Вик Уайлд. Перед Олимпиадой в Сочи он принял российское гражданство и принес России две золотые медали. «Медуза» поговорила с Виком Уайлдом сразу после вынесения вердикта олимпийским комитетом.

— Вы узнали о решении Международного олимпийского комитета, какова была ваша первая реакция?

— Я знал, что такое может произойти и, наверное, был готов к подобному решению. Хотя, конечно, я очень расстроен. Мне кажется, что самое главное во всей этой истории — то, что доказательств нарушений не так много. Я не говорю, что ничего не было. Может быть, что-то и было, никто точно не знает. Но веских доказательств того, что спортсмены были осведомлены о существовании в стране допинговой системы и участвовали в ней, я не увидел. А сколько из них уже отстранено! И, уверен, будет еще больше.

Сложно представить, что сейчас чувствуют эти ребята, учитывая все обстоятельства. Думаю, многие из них этого не заслужили. Как будто все забыли о презумпции невиновности. Вместо этого мы слышим: «Ты не можешь не быть вовлечен, ведь есть другие люди, ты и за них виновен».

Все это довольно грязно. Восток против Запада — это историческое противостояние. И как только что-то происходит, люди с особым усердием тыкают в нашу сторону пальцем, только потому что это Россия. Но выясняется, что в отношении России можно еще и вести многие процедуры не по стандартным правилам.

— У вас нет ощущения, что постепенно все, что связано с сочинскими Играми, приобретает минорную окраску, даже самые положительные моменты?

— Ни против меня, ни против Алены (Заварзиной, бронзового призера Игр-2014 по сноуборду, супруги Уайлда — прим. «Медузы») ничего нет. Все, что мы показали в Сочи, это результат добросовестной работы. Мы выиграли свои медали абсолютно честно. И когда я вспоминаю о тех днях, то испытываю только гордость. Если у кого-то возникнут вопросы о том, как я выиграл Олимпиаду, я расскажу. В тот момент, когда я ехал вниз по склону, меня поддерживало 140 миллионов россиян, я знал это, и меня это мотивировало. Это действительно так! Олимпиада стала мегапозитивным моментом в моей жизни. И, что бы ни происходило, мои ощущения по поводу тех Игр не изменятся. После всего, что было в Сочи, будет очень странно выступать под нейтральным, а не под российским флагом.

— Вы допускаете для себя такую возможность?

— Я пока не знаю. Мне нужно будет поговорить с другими спортсменами, которые уже выступали под нейтральным флагом, например, с [чемпионом мира в беге на 110 метров] Сергеем Шубенковым. Но вообще это не то, чего бы я хотел. Если бы я видел, что Россия действительно это [наказание] заслужила, я бы, возможно, был другого мнения. Но я пока по-прежнему не хочу верить в то, что так много людей оказалось вовлечено в [допинговую] систему. Я в Сочи точно ничего подобного не видел.

— И даже в неформальных разговорах об этом не шло речи?

— Ну, я плохо говорю по-русски… В Сочи не говорил совсем, поэтому мне сложно сказать о том, что звучало, а что нет. Одно могу сказать: моя жена никогда ни о чем не слышала, ничего мне не говорила. Да мы даже подумать ни о чем подобном не могли! Конечно, я не могу говорить за всех. Если мы не видели — это не значит, что ничего не было.

— Сейчас вы не жалеете о том, что решили выступать за Россию?

— Нет, сейчас я горжусь тем, что выступаю за Россию. Возможно, даже больше, чем четыре года назад.

— Почему?

— Я стал чувствовать себя частью России намного больше, чем до этого. Я привык к Москве, намного лучше узнал страну. Конечно, многое здесь могло бы быть лучше — для простых людей. Чувствуется, что существенная часть населения уже привыкла к негативу, и ничего лучшего не ждет. Думаю, я могу понять, почему это происходит. Я знаю, что такое — быть под прессингом, чувствовать, что тебя подавляют. Даже сейчас многие считают, что я не должен гордиться тем, какую страну я представляю.

— Вы чувствуете какой-то негатив? Кто-то пишет вам злобные послания в социальных сетях?

— Нет. Только друзья спрашивают, что происходит. Я ведь не такая большая звезда. Когда речь заходит о зимних Олимпиадах, я не тот, про кого в США вспоминают.

— И звание двукратного олимпийского чемпиона не в счет?

— Американцев это особо не волнует. Их вообще больше заботит американский футбол.

— После Олимпиады в Сочи или сейчас кто-то из США с вами связывался, пытался обсудить вопрос возможного возвращения?

— Нет, никто и никогда. Знаете, я вообще не знаю, вернусь ли я когда-нибудь в Америку. В смысле насовсем, а не просто на каникулы. Я не идентифицирую себя с Америкой, как раньше. История с «типичным американским гражданином» для меня уже немного в прошлом. Мои дела, моя жизнь сейчас связаны с Европой и с Москвой.

Вик Уайлд и Алена Заварзина на Олимпиаде в Сочи, февраль 2014 года

— Вы сейчас это говорите искренне?

— Надеюсь. Вы мне не верите? Я всегда был человеком, который не боится жить иначе. Но сейчас я немного расстроен из-за этих бесконечных поисков сенсаций, из-за желания устроить большой скандал — даже если не хватает доказательств, и они не выглядят особо убедительно. Все это — про клики, про числа, про деньги, про дурную славу. И этот скандал может порушить многие судьбы. У людей уйдет вся жизнь на то, чтобы доказать, что они не связаны с допингом. Это недопустимо, на мой взгляд. Я иногда думаю: а что, если бы в их число попал я? Что бы я тогда чувствовал?

— Но вы ведь наверняка слышали про русскую поговорку «дыма без огня не бывает»?

— Да, окей, пусть будет так, возможно, что-то в Сочи было. Но почему тогда мы, например, не говорим о китайцах? Или давайте поговорим об американцах, о том, как проходила Олимпиада в Лос-Анджелесе (в 1984 году; СССР ее бойкотировал — прим. «Медузы»). Или, например, недавно я читал статью про то, что в 1978 году у США, возможно, была своя собственная допинговая система.

Да, американский спорт не управляется государством, он управляется корпорациями. Огромную роль [в подготовке спортсменов] играют университеты, через которые проходят миллиарды долларов. Учитывая эти обстоятельства, в США государство никогда не будет вовлечено в допинговый скандал, но это не значит, что там не употребляют допинг. Так что если Россию решили обвинять на основании бумаг, это неприемлемо. Пробы были заменены? Окей, но причем тут спортсмены? Они за это не отвечают — за контроль проб отвечают совсем другие организации. Если бы все отстраненные спортсмены представляли, например, красно-бело-синий флаг со звездами, или канадский флаг, или немецкий, я не думаю, что речь бы шла о таком коллективном наказании. Но это спортсмены из России — давайте забаним их всех.

Лично я не знаю — никто пока не знает, — чем все это может обернуться в будущем. Почти все другие страны смотрят на нас… Со скепсисом. Так себе чувство, надо признать.

— Но ведь есть и виды спорта, в которых допинг не играет такого большого значения. Фигурное катание, например. Или это не так?

— Это неправда. Спортсмен из любого вида спорта может получить какие-то преимущества за счет запрещенных препаратов. Здесь вопрос в другом. МОК прекрасно понимает, что если они начнут отстранять 17-летних красавиц без весомых доказательств вины, это их охарактеризует далеко не с лучшей стороны. И это однозначно не то, что хочет увидеть публика. Намного проще отстранить брутальных мужчин из лыжных гонок, бобслея, скелетона. При этом я не хочу сказать, что фигуристы принимают допинг.

Но надо смотреть правде в глаза. А правда в том, что все решают деньги. Вообще и вся эта история — про деньги, и Международный олимпийский комитет принимает решения, основываясь на своих финансовых интересах. Американская спонсоры понимают, что американская публика не хочет видеть русских на Олимпиаде и дает установку МОК: «Вам нужно что-то с этим сделать». Так Международный олимпийский комитет сел и все просчитал, а потом огласил результат.

— Но Россия ведь одна из самых больших стран в мире — это не в счет, по вашему мнению?

— Население в России меньше, чем в Америке. И ВВП на душу тоже существенно ниже. А теперь давайте вспомним, сколько денег крутится в Америке, сколько денег США приносят МОК. Предположу, что речь идет о суммах раз в десять больше, чем те, что приносит олимпийскому комитету Россия. Так что… Главное то, что когда что-то идет не так, именно маленькие люди оказываются крайними. Спортсмены — это и есть маленькие люди. Те, кто наверху, принимают решения, не слишком заботясь об их интересах.

— Вы допускаете такую возможность? Вообще, следите за тем, что сейчас происходит в Америке?

— Да, и хочу сказать, что тем, кто пытается выпихнуть Трампа и говорит, что он засранец, которому не место в Белом доме, надо понять, что даже если он не заслуживает быть президентом, гребаные люди гребаной Америки за него проголосовали. Нужно быть полным идиотом, чтобы верить всему тому, что говорят в новостях. Это просто смешно. Например, в любой статье The New York Times, которую я читал во время избирательной кампании, было написано: «Хиллари Клинтон прекрасна, а Берни Сандерс — отстой». Потому что владельцы The New York Times хотели, чтобы Хилари была президентом, поэтому и затыкали Сандерса. У него не было шансов. А сейчас они пишут о том, что Россия — отстой. Потому что они по определенным причинам не любят Россию. Они не любят Россию и они не любят Трампа. Они объединили две эти составляющие вместе и держат их на уровне плинтуса. Но правда — она ведь где-то посередине.

— В России немало своих проблем, в том числе с той же свободой слова. К ним вы проще относитесь?

— Я понимаю, что все вещи относительны. Я не против Америки, и прекрасно вижу проблемы и в России. Я знаю, что было в России во время перестройки, какой глобальный захват происходил по всей стране. Жена рассказывала мне много историй про то, как в России жилось в 1990-е. Потом постепенно все становилось лучше и лучше. Очевидно, Россия шла в правильном направлении. Мне почему-то не кажется, что многие люди хотели бы сейчас выбрать себе другого лидера.

Еще я заметил, что здесь многие люди довольно апатичны. Мне кажется, очень мало кто знает, что на самом деле происходит во власти, почему там принимают те или иные решения. Но мы не очень-то знаем, что на самом деле хочет власть в разных государствах. А лично мне по-настоящему хочется, чтобы в мире было поменьше насилия, поменьше войн, активнее развивались технологии.

— Вы, должно быть, поклонник творчества Джона Леннона?

— Возможно, если бы, как поет Леннон в песне Imagine, исчезли бы государственные границы, мир правда мог бы быть другим.

— Вы чувствуете благодарность по отношению к России?

— Конечно. Я очень благодарен. Я приехал в Россию, не имея ничего. А сейчас у меня действительно очень крутая жизнь. И, в общем-то, я с каждым годом становлюсь только счастливее, моя жизнь мне начинает нравится больше и больше.

— Если вы все-таки поедете на Олимпиаду, то, получится, что вы будете соревноваться уже под тремя разными флагами. Сначала американский, потом российский, теперь олимпийский. Как вам это?

— Знаете, что я сейчас вспоминаю? Мне десять лет, я в своей начальной школе, иду по коридору, а навстречу мне идет приятель, который говорит: «Ты слышал, сноуборд теперь в программе Олимпийских игр!» — «Да, слышал! Я обязательно поеду однажды на Олимпиаду!» — отвечаю я ему. Не помню, как на самом деле все происходило, но этот эпизод именно в таком виде сохранился в моей голове.

С детства я думал о том, что Олимпиада — это мегакруто. Но сейчас мне уже не десять лет, а 31, я не могу воспринимать Игры как прежде — слишком многое решают деньги и власть, слишком много вокруг этого лжи.

Александра Владимирова.

Читайте также: